Вообще наш лагерь выглядел жалко. Когда армия вернулась, деления на наемников, легионеров или солдат не было. Мертвых сваливали в огромные костры, и дым от них вился к небу несколько дней. Потом в течение недели отправились перерождаться еще несколько тысяч тяжелораненых. А о тех, кто не помер, лучше и не вспоминать. Следует благодарить Харту, что меня такая участь миновала. Сотни людей остались калеками – кто без одной ноги, кто без обеих. Я даже видел несколько «червей», тех, кому господа лекари отхватили все конечности, дабы не пустить заражение к торсу. Одним словом – жуть. Столько слез и стонов, сколько пролилось и прозвучало в лагере, я не видел и не слышал на самом поле боя.