Загрохотало и звучно покатилось по полу задетое ведро. Дверь хлопнула, и мимо, явственно покачиваясь, очумело пронеслась активистка.
Выходя вслед за расслабленным Хорьком из класса, Тыблоко мне подмигнула, а Антон откровенно облапил, и это могло бы показаться странным для секретаря комсомольской организации школы — только что мне объявили замечание за политическую наивность, но Веселову было сейчас не до тонкостей этикета.
А дает мне это то, что, зная причину, он может выбирать из исполнителей и точек бифуркации. Выбор меня, страны и времени сам по себе кое о чем говорит. И, тогда, менять историю надо в соответствии с тараканами в моей голове. Ничего мудрить не надо, мой первый порыв — то, что надо. Осталось теперь его исполнить.
Красными чернилами крики души: «качался на стуле», «опять качается на стуле», «пришёл без сменной обуви»… Что значит «плевался на перемене»?! Это как? А, это жеваной бумагой из трубочек. Интересно, а в меня тоже… плюются?! Что-то я не уверен в своей способности перенести это без ответного членовредительства…
Стопки взлетели ко ртам. Я, покачиваясь, выполз из-за стола и сделал несколько шагов к двери.
— Как ты думаешь, — обратился я к Зорьке, — эти милые фефекты дикции могут дать ему несколько дополнительных очков в Иркиных глазах? Девушки должны сочувствовать сирым и убогим… Света, ты же комсомолка, защити больного товарища от агрессивно настроенного гиппопотама!!