— Опять вы смеётесь. — Антуанетта надула губки. — Илью Ильича я отлично знаю, он вместе с вами был.
— Трансвестизм, — вставил умное слово Илья Ильич, — генетическая болезнь.
— Я её никогда не забывал. А куда, скажи, мне себя приложить? Ты и сам скоро с этим столкнёшься. Тебе пока всё в новинку, а как побудешь тут лет хотя бы пять, пооботрёшься — и что? Человеку без дела никак нельзя, а какое ты себе применение сыщешь?
Во время этих событий то Илюшка, то Илья Ильич ходили на бульвар, приглядывались, прислушивались и ждали удобного времени. И наконец сочли: пора.
Книги Гоголя, некогда самые любимые, Илья Ильич перечитывать не смог.
План был разработан до мелочей и, казалось, предусматривал всё, однако, когда Илья Ильич с тросточкой и Илюшка с автоматом с разных сторон вышли на центральный бульвар, случилось непредвиденное. Собственно говоря, что именно произошло, Илья Ильич ни осознать, ни, тем более, запомнить не сумел. Обратил внимание, что среди гуляющих, одетых большей частью по-среднеевропейски, появилась фигура в белом балахоне и со шнуром на голове, затем в глазах полыхнуло, и Илья Ильич обнаружил себя лежащим в нихиле. Болели голова и грудь, пришлось потратить немного денег, чтобы суметь подняться и добраться до дому.