Поезд приходит сразу, единственное мое исполненное желание, утешительная сигарета перед расстрелом.
Это вид из окна дома, сложенного из кубиков, Аннели. Когда я был маленьким, я придумал себе, что это мой дом, а идеальная пара в летних одеждах, которая качается в креслах-коконах на лужайке, — мои родители.
— Он прекрасный человек. Мне пора. Вы меня проводите?
— Прошел. — Зевс потрепал Сто Пятьдесят Пятого по крученой макушке. — Герой.
Слышал уже такое от одной женщины. Потому-то я и оказался в интернате, что она боялась нагрешить.
За иллюминатором — станция «Ла Беллецца». Неожиданный пафос: черный гранит, золотые буквы в каком-то ископаемом шрифте, огромные портреты полузабытых кинозвезд — тех самых гаитянских зомби, которых наследнички поднимают из могил, чтобы сдать их в аренду видеостудиям.