— Да, товарищ лейтенант, всего тридцать шесть человек. Сбежать успело вряд ли больше десятка, я следы посмотрел. По обочине ушли. Преследовать мы их не стали.
— Теперь по нашим ближайшим действиям. Горюнов собирается уничтожить всю технику и тяжёлое вооружение. В них входят и его зенитное оружие. Это две счетверённых установки «максим» на полуторках, и три зенитных ДШК, они переносные. К сожалению это все что уцелело. Я уговорил его не делать этого, а под опись вместе с боеприпасами передать нам. Более того, вместе с расчетами. Не все согласились, но три полных расчета у нас теперь к ним есть. Зенитчики собрались вместе у штаба дивизии и ожидают нашего выдвижения, чтобы присоединиться, они сейчас под присмотром политрука Руссова. Поэтому сразу приказываю. Оба счетверенных «максима» входят в состав батареи младшего лейтенанта Индуашвили. По одному ДШК в первую и вторую батареи, им по штату положено. Остальное будет в третьей. Дальше, уже стемнело и небо закрыли тучи, поэтому сейчас отправляете своих людей и пронимаете зенитки под свое командование. Чтобы во время движения путаницы не было. Майоров в этом старший.
— Кстати, лейтенант. Если во время учебы появятся немецкие самолеты, хотя бы на километровой высоте, не выше, разрешаю огонь боевыми снарядами. Лучше осколочными, у нас их много. Попасть не попадете, но хоть расчеты узнают, что это такое, да и пороха понюхают. Советую стрелять беглым огнем всей батарей по головному самолету.
— Да, но только ненадолго, жене скоро рожать, одну ее оставлять не хочется.
А когда Адель бегал узнавать что там с самолетом, я воровато оглядевшись открыл планшет и достал две ученических тетради. Одну поколебавшись вернул обратно, другую сунул в сидор. На оглавлении было написано большими буквами. В кремль, Сталину. Тетрадь была опечатана сургучом, взятым мной вчера у начштаба.