— Но этот ведь пришел, — стояла она на своем.
— Не вздумай его об этом спрашивать! — грубо отрезал он. — Не спрашивай его ни о чем! Да и доктор к нам больше не явится.
Эммелина почти все время проводила за изобретением новых карточных игр. «Поиграй со мной. Ну, пожалуйста, поиграй», — без конца приставала она. Иногда я соглашалась. Это были странные игры с постоянно меняющимися правилами; игры, понятные только ей одной. Неудивительно, что она всегда выигрывала, и это приводило ее в восторг. Она по-прежнему любила мыться и часами нежилась в ванне, используя ту воду, что я нагревала для стирки и мытья посуды. Я ей не препятствовала, рассудив, что это только к лучшему, если хоть кто-то из нас может чувствовать себя довольным и счастливым.
Вида Винтер была не из тех, кто может легко затеряться в толпе. Это была внешность древней царицы, колдуньи или богини. Она, как на троне, восседала в кресле у камина, окруженная бархатными подушечками различных оттенков красного цвета. Прямую царственную осанку не могли скрыть даже свободные складки накинутой на ее плечи бирюзово-зеленой шали. Медно-красные волосы были уложены в замысловатую прическу — сочетание волнистых локонов, тугих завитков и колечек. Лицо с четким, как контурная карта, абрисом было покрыто слоем белой пудры, с которой смело контрастировала алая губная помада. Сложенные на коленях руки выставляли на обозрение коллекцию перстней с рубинами и изумрудами, меж которыми проглядывали белые костяшки пальцев; и только ногти, некрашеные и коротко остриженные (совсем как у меня), вносили элемент дисгармонии в этот помпезный образ.
Чарли не прыгнул в озеро вслед за сестрой. Он стоял чуть в стороне и наблюдал за происходящим. При его рыжих волосах и мертвенно-бледной коже он был человеком, которому больше подходят прогулки под дождем или комнатные занятия. А сейчас лицо его обгорело под солнцем, а глаза саднило от стекавшего со лба едкого пота. При всем том Чарли почти не мигал. Он был не в силах оторвать взгляд от Изабеллы.