– Ты ничего не понял, – устало отозвался всадник. – Я вас так испугался, что мой позвоночник превратился в кисель. Просто как раз сейчас я страдаю от передозировки страха. Я хочу сказать, что мне нужно прийти в себя. Тогда я смогу испугаться вас как полагается.
– Ринсвинд считает, что настоящее волшебство – это когда ты можешь запрячь молнию, – пояснил бес-художник, который наблюдал за происходящим из крошечных дверей коробки, висящей на шее у Двацветка.
Он приземлился на куче того, что некогда могло быть соломой. Дверь с грохотом захлопнулась, и разлетевшееся во все стороны эхо пунктиром прочертил звук загоняемых в гнезда засовов.
«Гм-м», – сказало его воображение через какое-то время.
Мягко приземлившись, Сундук опять слегка приоткрыл крышку. Ринсвинд увидел, как язык, длинный, как пальмовый лист, и багровый, как красное дерево, слизнул несколько приставших перьев.
Он указал на дорогу, по которой все никак не мог доехать его спутник. Любимый метод верховой езды, усвоенный попутчиком волшебника, заключался в том, чтобы выпадать из седла каждые несколько секунд.