– Кир! – Он показал взглядом на оружие и встал.
Вообще, как заметил Дорникус, Никос и чародейка понимали друг друга с полувзгляда, с полуслова. Если кто-то что-то решил, то второй часто молча принимал это решение, будто ему было достаточно тех редких полунамеков, которыми они обменивались. Вот и сейчас, когда Никос, ничего не объясняя, попросил чародейку что-то сделать, а потом погрузился в себя, та не удивилась результатам его усилий. В том, что летящий объект – результат действий Никоса, Дорникус уже не сомневался. Пока, правда, непонятно, как это связано с вызволением Боркуса, но ждать осталось совсем немного.
Девушка кивнула, а я подошел к обрыву. Карина встала рядом со мной. Как обычно красуясь, я вытянул в сторону реки левую руку (в правой находился жезл) и стал ею медленно водить снизу-вверх, как бы вытягивая что-то. Вода в реке в очередной раз после моих предыдущих экспериментов неестественно заволновалась, и прямо под нами стал вспухать водяной горб. Сначала маленький, он все больше и больше вытягивался вверх, одновременно расширяясь в основании. Сама вода продолжала течь по этому горбу, с одной стороны поднимаясь к вершине, с другой скатываясь. Внутри рукотворной волны она оставалась относительно неподвижной, формируя основу.
– Нет. Это невозможно. Понимаешь, у каждого чародея свой стиль. Не существует одинаковых конструктов, у каждого чародея личный способ их формирования, свои слепки. Если ты знаешь, как он работает, особенно если это твой учитель, то ошибиться почти невозможно. Кроме того, каждый конструкт несет отпечаток ауры чародея. Глазами, конечно, почти не разглядишь, но когда уже второй конструкт взорвался, мои сомнения переросли в уверенность. До меня докатились остаточные эманации его оболочки, и это точно был учитель. Правда, смазанный, немного странный и слегка отдающий чуждостью, но вполне узнаваемый.
– Было странное существо – многоголовое и многорукое, – продолжил второй, также слегка качаясь в такт первому.