Только в плохих романах, которых мне довелось прочитать больше, нежели философских трактатов и теологических диссертаций, пишут о том, что кто-то там (разбойник или мститель какой, неважно) «махнул кистенем». Если «махнешь», а рука уйдет в сторону — подставишь собственную шею или голову. Кистень следует бросать очень точно и аккуратно!
Мы успели вернуться и занять свои места. Вражеская конница прорезала наши ряды, словно нож масло, но выдохлась, а мы сплотили фланги, стискивая врага. Потом (и снова с запозданием!) подошли рыцари. Сражение мы выиграли.
— А-а! — с облегчением протянул сержант, давая отряду отмашку: — Разойтись.
— Да они разные бывают, — пожал я плечами. — Есть и хуже.
Зять бургомистра — рослый мужчина, одетый лишь в нательное белье, лежал на полу, лицом вверх. В углу, прямо на полу, скорчилась растрепанная женщина. Около нее хлопотал какой-то старик. Видимо, это и был слуга. Герр Лабстерман, притулившись к окну, трясся всем телом…
Я принялся за еду, исподлобья посматривая на женщину, ожидая, что Ута сейчас выйдет из комнаты и, нарочито громко топая деревянными подошвами, уйдет к сестрам. (Хотя чего уж там врать-то? Конечно, я надеялся, что она останется со мной!) Видимо, Уте хотелось того же, но она ждала, чтобы я сам предложил остаться. Я же старательно ел, делая вид, что все так и должно быть.