Врет небось… Но я-то откуда знаю, сколько стоят «услуги» моего жеребца? Ну даже если и врет, то поторговаться нужно.
Побледневший господин Лабстерман с жалостью посмотрел на пламя и с ужасом — на меня. Объяснять прописные истины войны трудно. Подчас — невозможно…
Года через два-три тройка мародеров не показалась бы мне серьезным противником. А уж то, что они разъярены, сыграло бы мне на руку! В тот раз я изрядно струхнул, но быстро нашел выход.
— Ульбург! Ульбург! — донесся с Правой башни чей-то одинокий голос, но быстро смолк, словно крикуну заткнули рот. Зря, что ли, объяснял командирам, что не след нам себя распалять и что в молчании есть что-то зловещее?
Четверо в нашей связке (включая меня) попали сюда случайно. Для остальных это был сознательный выбор. Двое пейзан считали, что королевская служба избавит их от нищеты, а смерть от меча или поноса пугала меньше, нежели вечное недоедание. Еще трое предпочли принять талер взамен бессрочной каторги… Короткохвост бежал от женитьбы на вдове брата.
Спустя неделю, считая от того часа, когда на ратуше был поднят королевский штандарт — цветы папоротника на кровавом фоне, — сразу после сексты раздались крики. Вначале они доносились у Сенного рынка, где торговали лошадьми и рабами, потом дальше — с Ратушной площади…