- Для тебя это был единственный шанс выжить, - сухо ответил я и разом встряхнулся. - Все, хватит болтать. Докладывай, что ты узнал в деревне.
Сначала до моего слуха донеслось неловкое покашливание. Затем из темноты проступил расплывчатый человеческий силуэт, и лишь затем я разглядел лицо нарушителя спокойствия - бледно-зеленое, в подозрительных красных пятнах, с диковато блестящими глазами и кривой, абсолютно неестественной улыбкой, в которой угадывалось немалое раздражение.
- Господин барон был довольно предсказуемой личностью, не правда ли? - довольно невежливо перебил я нанимателя. - Мы с вами уже успели в этом убедиться. Следовательно, мыслил он довольно стандартно. Почти так же, как многие поколения до него: этот замок, расположение комнат и даже потайных ходов... даже вы с легкостью отыскали один из них, Ваше Сиятельство. А о чем это говорит?
Честно говоря, я не ждал от барона особой изобретательности: личи, подобно любой другой нежити, обычно рассуждают так же ограниченно, как и простые умертвия. Они прямолинейны до безобразия, вечно голодны и редко когда способны думать о чем-либо, кроме самых насущных потребностей.
- Как вы собираетесь сражаться с войсками короля? Вы же не думаете, что граф нарушит данное им слово или не сообщит о случившемся в королевскую канцелярию? И не думаете, что, узнав о вашем существовании, сюда не придет целая армия? Насколько мне известно, род Экхимос еще не оскудел на хороших воинов, а их казна достаточно богата, чтобы позволить себе не экономить на дружине.
На возвышении лежал мальчишка... вернее, уже почти юноша, если судить по едва заметному пушку на смертельно бледных щеках. Обнаженный. Невероятно худой, если не сказать - истощенный. Распластанный на камне, как беспомощная лягушка на столе вивисектора. Его руки и ноги были прикручены ко вбитым по краям постамента штырям. Голова запрокинута назад и надежно зафиксирована железным обручем. Живот вспорот. Сизые кишки безжалостно вынуты и аккуратно разложены рядом, точно по секторам тщательно расчерченной вокруг тела гексаграммы. На груди мальчишки виднелись засохшие бурые разводы, при внимательном прочтении складывающие в сложные руны. А слева... как раз там, где навеки застыло некогда полное сил сердце... торчала рукоять ритуального кинжала, от которого во все стороны тонкой светящейся паутиной расходились те самые нити, которые привели меня в такой восторг.