Урфин, конечно, держится бодро, всем своим видом демонстрируя, что круче его лишь отвесные скалы, а дыра в плече – это так, мелкая жизненная неурядица, в остальном же все просто прекрасно.
Этак я разрыдаюсь сейчас. А главное, действо-то разворачивается по укорененному сценарию. Меня, с подвываниями и причитаниями – оглядываюсь на Урфина и вижу, что не только у меня тик нервный на почве фольклора начинается, – ведут по лестнице, причем на каждую ступеньку роняют по зерну, красным выкрашенному.
– Ваша светлость, – лорд-канцлер не позволил ухватить мысль, – надеюсь, у вас будут силы принять еще одного посетителя, который мечтал о том, чтобы увидеть вас.
Попробую. Родословная как у арабской кобылы. И экстерьер в рамках местных понятий совершенства. Золотой запас опять же. А тут я… это даже не снег на голову – надгробная плита на темечко.
Неясно. Как утаить такую расчудесную сплетню?
Кайя перевернул… ногой – руками к этому существу он прикасаться брезговал. В груди Мюрича, слева от сердца, торчал шип. Губы посинели, веки набрякли. Мертвец производил впечатление куда как отвратительное.