Вальзер не совладал с волнением. Его голос сорвался, по лицу текли восторженные слезы.
И снова поклонился – почтительно, без дерзкой галантности.
Взглянув на залившегося румянцем фон Дорна, Иван Артамонович покряхтел, повздыхал и вдруг повернул разговор в неожиданную сторону.
Сергеев свесился в дыру пониже, и теперь его лицо подсвечивалось сбоку – черно-белое и жуткое, как маска злодея из театра Но.
Вальзер рассмеялся – не весело, а скорее горько.
Он сам чувствовал, что его слова прозвучали глупо и неубедительно, но Coco выслушал внимательно, поразмыслил, покивал головой.