– Нет, я не шучу. Я выпил вместе с вами, но у меня был заготовлен флакон с экстракцией серпентариума. Он устраняет действие яда.
Любовная сцена! Такое в скучном царском тереме Корнелиус слышал впервые и навострил уши. Видно, тайные аманты, больше вроде бы некому. Кроме царя с царицей других супругов во дворце нет.
Фон Дорн бросился к Миньке Новикову из четвертого плутонга. С Минькой беда – подлый, жестокий, другие солдаты его боятся. Вчера, говорят, кошку поймал и с живой шкуру драл – визгу было на всю казарму. Следствия по этому пакостному случаю Корнелиус еще не учинял. Если окажется правда послать Миньку с запиской к полковому прохвосту, пускай всыплет извергу полета горячих, чтоб не мучил бессловесных тварей, не позорил солдатского звания. Вот и сейчас, разучивая боевой прием – как удар ножом отбивать Новиков нарочно вывернул руку щуплому Юшке Хрящеватому. Тот весь скривился от боли, а закричать боится.
– Что это? – вскинулась Софья. – Будто железо громыхает. Неужто и вправду Железный Человек, про которого девки болтают? Слыхал, Васенька?
Лимерик, сочиненный Н.Фандориным на обеденном столе в ночь с 14 на 15 июня
Доскональное знание московского речевого похабства нужно было не только для воинской службы, но и для успеха Диспозиции. Поэтому лаяться Корнелиус выучился так убедительно, что бывалые кукуйцы только крякали, а Стешка иногда краснела, иногда смеялась. Погодите, грозился про себя фон Дорн, то ли еще будет. Так выучусь на вашем варварском наречии изъясняться, что никто по разговору за немца не признает.