Он перечитал грамотку несколько раз подряд. Что за мертвые кости, которых может испугаться Никита? И почему бояться надо не их, а какого-то Замолея, прикрытого рогожей? Что такое «Замолей»?
Аптекарь опустил голову и закрыл глаза. Умолк. Корнелиус терпеливо ждал.
За высокими железными воротами открылся уютный двор, ярко освещенный фонарями. Николас поднялся по белокаменным ступеням, прошел между двух косматых львов, и толкнул стеклянную дверь.
Покручивая холеный пшеничный ус (бороду брил), князь умно изъяснял и о государстве, и о торговле, и о военном деле. По всему он получался полный матфеевский единомышленник, так что Артамон Сергеевич только одобрительно поддакивал. С иностранными гостями Галицкий говорил по-латыни и по-французски – те тоже восхищались блестящим собеседником. Как ни высматривал Корнелиус, придраться в Василии Васильевиче было не к чему, превосходил он мушкетерского капитана решительно по всем статьям.
Офицер снова зацыкал и зашикал, потянулся за грамотой (дохнуло дрянным шнапсом), но Корнелиус, слава богу, не вчера на свет появился. Еще разок показал подвешенную печать, да и прибрал подорожную от греха.
– Паспорт давай, черт нерусский. Паспорт, андерстэнд? – И снова солдату. – С него не паспорт, а справку из дурдома брать.