Он покинул комнату, сопровождаемый ее восторженным взглядом, и, едва вышел, она постаралась вспомнить.
— Я рад. И я не желаю слышать что-либо по поводу этой истории с журналисткой! Свободна!
Платформа выгрузила меня на шумный и яркий нижний уровень, где был вечный сумрак, разгоняемый только светом фонарей и объемных реклам. Ярко и в то же время стильно смотрелась реклама вин «АлеДе», но в магазины, где продавали продукцию Алекса, я никогда не заходила — черт их, бывших военных, знает, а вдруг там везде камеры.
Он сидел еще несколько минут, затем, пробормотав: «Точно идиот», — наклонился и поднял разбитую сережку.
— Как «так»? — без тени улыбки поинтересовался сексуальный маньяк, надеюсь только временно вселившийся в Алекса.
— Отлично, — Алекс тоже коснулся моей груди, — только удивлен.