– Я нахожусь в милицейском розыске, а мне необходимо подобрать кое-какие книги, материалы, старые документы…
– Ага. Кто такой Шурик, вы не спрашиваете. Ну да, вы ведь вчера с ним близко познакомились. Удивительно, как это вы до сих пор живы.
Уехать из России все равно нельзя. Ну хорошо, выберется он из страны по фальшивым документам, которые Coco, вероятно, может изготовить не хуже, чем Владик. И что дальше? Въезд на территорию Соединенного королевства по фальшивому документу – это уголовное преступление. Не говоря уж о том, что российский МВД может обратиться с официальным запросом о Николасе А. Фандорине, подозреваемом в совершении убийства. Очень возможно, что уже завтра мистер Лоуренс Пампкин получит от властей соответствующий сигнал.
Нет, Артамон Сергеевич не спал. Капитан нашел его в кабинете, где Матфеев и Иван Артамонович, оба в узорчатых кафтанах, под которыми позвякивали кольчуги, сидели у стола и, судя по хмурым лицам, вели какой-то непростой разговор.
Вот о чем думал магистр истории Н.Фандорин под перестук колес фирменного поезда «Иван Грозный», доматывавших последние километры до латвийско-русской границы. Жалко, почти совсем стемнело, и пейзаж за окном сливался в сине-серую массу, оживляемую редкими огоньками, да еще мистер Калинкинс очень уж отвлекал своим далеким от совершенства английским.
«Память сия для сынка Микиты егда». О чем память? Когда «егда»? И почему там, чуть ниже поминаются какой-то «алтын» и «рогожа»?