Фон Дорн почувствовал, что ему передалось волнение собеседника, и шутить больше не пытался – весь обратился в слух.
– Но… Но мешок был неподъемен, даже я еле его тащил! Как вы смогли один, ночью, пронести такую тяжесть через весь город, мимо всех застав и решеток? Это невероятно!
Он прошел в дальний угол, наклонился над одной из плит пола и с некоторым усилием приподнял ее, подцепив ножом. Плита была тонкая и не тяжелая – слабосильный Вальзер в одиночку смог отставить ее в сторону.
– Куда, в Кремль? – удивился фон Дорн. – До того ли сейчас?
Другое дело – Большая Серпуховская. По ней еще шестьсот лет назад проходил шлях на Серпухов, а как раз в последней четверти XVII века здесь образовалась вполне обжитая и населенная улица. В 500 метрах от места, где некогда стояла каменная надвратная башня, магистр обнаружил по левой стороне скучное стеклобетонное здание стиля семидесятых годов двадцатого века. Институт хирургии имени Вишневского; на правой стороне стоял пятиэтажный жилой дом с вынесенными наружу синими лифтовыми шахтами.
Пока же изо всех сил старался угодить боярину, в себе не разочаровать. Все поручения исполнял в доскональности, но так, чтоб не переусердствовать – Артамон Сергеевич показного рвения не уважал. Что тебе ведено, то и сделай, не мельтеши. Судя по тому, что фон Дорна стали приглашать к столу чаще, даже и при гостях, боярин был своим адъютантом доволен. Корнелиус великую почесть ценил, держал себя в гостиной зале незаметно: садился с краю, близко от двери, рта не раскрывал, трубку упаси Боже первым не закуривал.