— Ты не ответила на мой вопрос, Маргарет. В обмен на какую жертву ты намерена просить силы и власти? Чем дольше ты уходишь от ответа, тем более у меня крепнут дурные подозрения.
— Я ведь сказала, милый, все очень непросто.
— В наши дни, — мрачно сообщил обер-инквизитор, — уже не принято заявлять, что ночью приходил Дьявол и сломал арестованному шею… Ко мне, Гессе. Немедля.
…«Дознаватель, имеющий подлинное сострадание к испытуемому, обязан обнаруживать безучастие и равнодушие, дабы не давать оному ложной надежды и не споспешествовать излишнему продлению пытки»…
Бруно не ответил, и он умолк тоже — с каждым словом он тем меньше верил сам себе, чем дольше уверял собеседника.
— Резонно. Отвечаю — по опыту: случается, что веки подымаются уже после того, как останавливается сердце, при последней мышечной судороге.