— Будешь спасать любимца? — поинтересовался Мэа-таэль. Прозвучало злее, чем хотел. — Или пусть подыхает?
— Что еще я говорил о своем детстве? — пустым голосом спросил Тонгил.
— Не мое? Ты скоро околеешь, но это не мое дело? — к первоначальному раздражению начал примешиваться страх: он ведь уже слышал о том, что означает такой холод тела. Были и другие признаки…
Он приставил к Существу служителей, но те оказались глупы и бестолковы. Они не умели говорить, они не знали, как правильно чистить чешую, не понимали, какая пища вкусная, а какая нет. Они постоянно вздрагивали и часто роняли подносы с едой, а их рты издавали пронзительные бессмысленные звуки.
— Над людьми… опыты? — выдавил северянин, развернувшись к полукровке, даже не удивляясь его словам. Друг друга эти двое, прежний Тонгил и Лорган, явно стоили.
В отличие от испуганных Светлых Мэль почувствовал лишь облегчение, наблюдая, как невидимый мастер лепит человеческое лицо не-совсем-Венда; как, словно глину, меняет черты, где-то укрупняя, где-то уменьшая, как сглаживает уродливый шрам. Наблюдая, отчего-то подумал, что скорость таких изменений недоступна ни одному смертному скульптору. Несколько долгих мгновений царства магии, и вот не-Венд действительно стал Тонгилом, привычно сероглазым и черноволосым.