– Так-так! – соображал Фандорин, потирая ушибленную макушку. Значит, я на роликах, за мной – синие «жигули», за ними – «эскадронцы» на трех джипах, а в хвосте – вы на «оке»? А я, как идиот, качу себе, достопримечательностями любуюсь…
Иосиф Габуния – человек месяца. С обложки журнала пухлогубо улыбался добродушный толстяк в сером смокинге, с крошечным той-терьером, утопавшим в мясистой, украшенной бриллиантовыми перстнями пятерне. Какая-то карикатура на нувориша!
Это у него во время драки выскочила цветная линза, сказал себе Николас и попятился назад. Шурик же немного постоял в нелепой скрюченной позе и повалился боком на асфальт. Он лежал согнутый, зажимал обеими руками живот и все растягивал, растягивал губы в улыбке.
Разбойник нагнулся, подобрал выпавший кинжал и наступил оглушенному Корнелиусу на грудь, припечатал к мостовой. Полоска стали поймала лунный свет, тускло блеснула. В жизни фон Дорн не видывал ничего красивей этого мимолетного сполоха.
– Какой вы веры, господин Либенау? – осторожно спросил он. – Римской или реформатской?
Николас обернулся и увидел, как на пол падают очки, а следом за ними свалился и сам Шурик. Он рухнул прямо на неподвижное тело архивиста, перекатился на пол и остался лежать ничком. На макушке из-под соломенных волос обильно сочилась черная кровь – прямо на глазах Шурик превращался из блондина в брюнета.