Цитата #350 из книги «Алтын-Толобас»

Сдаться властям нельзя. Уехать нельзя. Ночевать негде. Помощи ждать неоткуда. Голова гудит. И очень-очень холодно. Как в нелюбимой песне Криса де Бурга «Полночь в Москве».

Просмотров: 7

По ночному времени в комнатах молчали, лишь из некоторых под слухов, доносилось похрапывание. Тук-тук, тук-тук, стучали ножны по плитам, да всё глухо.

Просмотров: 7

– Вовсе нет, – стал объяснять Фандорин. – Просто для вас счастье в любви – это ощущать себя нелюбимым и несчастным, мучиться ревностью. Ведь что такое любовь? – Магистр вдохновенно взмахнул пустой рюмкой. – Любовь это ощущение, что ты можешь получить от другого человека нечто, для тебя жизненно необходимое. То, чего никто другой тебе дать не сможет. Нередко это ощущение обманчиво, но сейчас речь про иное. Вот часто говорят: «Какая несчастная пара! Жена его, бедняжку, так мучает, так мучает, а он, долготерпец, все равно ее обожает, всё прощает, и ведь живут вместе столько лет, не расходятся». А на самом деле долготерпцу и нужна такая, которая будет его мучить. Попадись вам, Иосиф Гурамович, другая женщина, которая на вас молилась бы, вы на нее, поди, и смотреть бы не стали – выгнали взашей… Так что с любовью и семейным счастьем всё у вас в полном порядке. Магистр сам плеснул себе коньяку.

Просмотров: 4

В хорошем расположении любил Алексей Михайлович шутки и вовсе простые. Как-то на большом пиру Корнелиус наблюдал, как царь и великий князь подозвал к себе обер-камергера (по-русски «постельничего») князя Скарятинского, якобы для особенной милости – собственноручно напоить из кубка, а сам нарочно пронес вино мимо вытянутых трубочкой боярских уст и давай лить ренское вельможе на лысину и за шиворот. Изволил смеяться мелким жирным смехом, и обер-камергер тоже был доволен государеву веселью, подхихикивал и благодарил, а прочие завидовали.

Просмотров: 4

В половине восьмого подъем. Зарядка, контрастный душ, стакан грейпфрутового сока. С алкогольными напитками после позорной ночи в клубе «Педигри» было раз и навсегда покончено. При одном воспоминании о том безобразии и последовавшем за ним тягостном похмелье Николас болезненно морщился. В баре стояла целая батарея бутылок; в том числе и приснопамятный двадцатилетний коньяк, но ко всей этой отраве магистр не притрагивался.

Просмотров: 5