– Бать, ну че ты… – закончив, наконец, эволюции, молодой боец повернулся к нам. – Из такого же «травматика» стреляю, значит, и этот послушается! Что хитрого-то?
– Василий Семенович, тащи сюда свою «сайгу», отдай ее Манченко. Давай, давай, че морщишься?!
– Надо бы это непотребство хоть бумагой заклеить, что ли, а то прям как маяк, прости господи, заходи и тащи, – проворчал Будко, глядя на здоровенную дыру в дверном полотне.
Навигационные огни белого цвета горели еле-еле, их почти не видно. Опять небольшая тарелочка, все те же метров восемь-десять в диаметре, и опять без «иллюминаторов» по окружности. А что же их ракетчики не сшибли? И тут же понял: а как их, подлюг, сшибать? Висят над самыми крышами, наверное, за нижним порогом досягаемости ЗРК. Я думал о враге во множественном числе, хотя видел пока только одну.
Прямо на обочине, у крошечной и кривой будки остановки, игнорируя штатную скамейку, на раскладном стульчике неподвижно сидела пожилая женщина в тяжелом черном платке. Странная. Смотрит прямо перед собой, нас не слышит или не хочет слышать. Перед необычной сиделицей на деревянных и картонных ящиках стояли небольшие разнокалиберные банки и бутылки. Чуть дальше у обочины припарковались две брошенные легковые машины: серебристая «Приора» и старенькая белая «Калдина», двери обеих открыты нараспашку.