— Как иначе, — сипло усмехнулся я, делая крошечный глоток из скудных запасов воды. Постоянно от кислородной смеси горло сушило, что мальчишкой, что уже взрослым идиотом, сунувшим голову в петлю. — Я все же рудничный мальчик, вырос в таких лабиринтах.
— Слушай, болван. Я уже потратил на тебя время, но до тупых доходит долго и трудно. Поэтому, прежде чем ты вылетишь отсюда, придется компенсировать мои расходы. Рабочее время сейчас стоит дорого. Думаю, за сотню мы договоримся. И я даже не сломаю тебе ногу. Правую. Или левую… Какую выбираешь?
— Обычно при попадании в шатл задница прибывает в конечную точку отдельно от рук и ног, — порадовал нас Самсон, взгромоздив свой баул рядом. — Вспомни, как четыре года назад показательную высадку для бывшего командования устраивали, и вторая рота порядок смешала. Сколько тогда гробанулось? Двадцать человек или больше? И это в мирное время, на родной базе… Ставлю десять монет, что нам хвосты прижгут основательно.
— Это наши знакомые, командир, люди из Конгеладо. Предупреди снайперов, чтобы ненароком огонь не открыли.
И я вернулся домой. Утренним рейсом, вместе тяжело гружеными парнями, сумевшими в суматохе добыть мне еще один запасной генератор. Который занял свое законное место в «склепе номер два». А разносолы с офицерского стола мы прикончили в первый же вечер, не забыв отсыпать часть добычи часовым, настороженно слушавшим хрупкую тишину.
Дышать на улице было совершенно невозможно. Клубы черного дыма от горящего пластика, копоть пущенных по ветру дешевых домов из пригородов, рванувшие ночью боксы химзавода — все создавало сплошную вонючую пелену, которую рвали на части пулеметные трассеры. Бронированная сверху-донизу скотина засела на развалинах госпиталя и гвоздила по нам, не переставая. Один бронетранспортер парни успели спалить, прежде чем тот занял выгодные позиции, но второй зацепить никак не удавалось. И теперь между нами и складами космопорта пролегло насыщенное смертью пространство. Проклятая улица, ставшая преградой для отрезанной от остальных группы разведки.