Но вопли радости сливаются с пронзительным криком. С детским криком. Помпилио резко разворачивается и видит у противоположной двери вооружённого человека. Ствол карабина направлен на него. Дети визжат. К ним присоединяются горничная и Амалия.
– Нужно отцепиться от них, – предложил Шиллер. – Оставим полпоезда здесь, пусть бамбальеро уток стреляет, а не нас.
Номера два и три резко сдают назад – на разворот нет времени, – торопливо выходят из-под гаубичного дождя и попадают под редкие пушечные выстрелы из форта. Снаряды ковыряют поле, и командиры «Азунд» одновременно принимают удивительное решение: продолжают пятиться, не поворачиваясь к приотским пушкарям кормой, не подставляя под выстрелы цистерны со страшной фоговой смесью. «Двойка» и «тройка» торопятся к своим, а «четвёрка» решает огрызнуться. Или её командир не увидел сигнала. Или разозлился – не важно, потому что «четвёрка» даёт залп, заливая южную стену форта беспощадным «Алдаром». И тем прикрывает отступление, поскольку командирский «Ядрат» тоже устремляется в поле.
– Да, да, мне говорили. – Толстяк бросил взгляд на дальний конец поля, где кипела бурная жизнь: четыре бронетяга, шесть автомобилей, в том числе роскошнейший «Синг-Силачик Ураган», и человек пятьдесят разнокалиберных военных, от рядовых до полковников. – Ваши аэропланы готовы, садитесь и улетайте. Только скорее.
Потому что вынутый из ножен меч трудно вернуть обратно.
– С утра на стрельбы ездили, после обеда отрабатывали скоростную высадку – когда скучать?