Орудие грохочет, тяжкий звук отражается от всего железа бронетяга, запутывается в толстом шлеме, но всё равно достигает многострадальной головы. Грохот выстрелов – вечный спутник панцирников.
Колотушка бычится, Копатель, Якорь и Солёный растеряны, а умный Хайнц мягко берет Орнеллу за плечо. Командир приданной Григ роты бочком приближается к коллеге и что-то шепчет на ухо. Майор багровеет.
И фруктовые деревья ложатся под гусеницы бронетягов. Восьмой мехэскадрон вырывается на рыночную площадь, от которой всего один бросок до моста. Восьмой мехэскадрон ревёт двигателями, внушая уверенность мечущимся по улицам стрелкам. Восьмой мехэскадрон готовится к атаке, и…
– Сочувствую, мессер. – Суперкарго тяжело вздохнул. – Но почему вас не покормили в плену?
Манией величия Крачин не страдал и прекрасно понимал, что толковых обер-шармейстеров в маршальской армии предостаточно. И то, что конкретно этот обер-шармейстер был ещё и бамбальеро, ничего не меняло: армия сильна организацией, а не героями.
– Я подумаю, – пробубнил консул. И тут же осведомился: – Насколько я понимаю, боевой дух армии подорван?