Ибо гордость ушерской армии – ударная группировка паровингов – перестала существовать.
Половинки Конфедерации вели меж собой беспощадную войну, но на названии Дворца это никак не отразилось. Более того, Винчер Дагомаро, консул Ушера, официально заявил, что обязательно возродит Конфедерацию, которую предали приотские заговорщики, и после войны всё пойдёт по-прежнему. Впрочем, в Линегарте не уставали повторять, что именно ушерские агрессоры похоронили единство Кардонии.
– И я передумал насчёт галереи, картину назовём «Мой расстрел» и отправим брату, пусть Антонио оценит, как я страдаю, отстаивая государственные интересы.
Нельзя отвлекаться в столь ответственный момент, это может привести к неловкой паузе. Неловкой, потому что прио́тец тоже не получает удовольствия от происходящего.
– Полагаю, картину следует заказать Очиру Анаэлю, и выглядеть она должна фундаментально, достойно галереи изящных искусств Маркополиса, – принял решение адиген. И обратился к бедовому суперкарго: – Бабарский, в галерее есть место?
Он ухитрился остановить паникующих солдат и собрать почти сотню штыков; успокоил, приободрил и организовал стремительный рывок в «гараж». Лично возглавил отчаянный бой с высадившимися на поляну парашютистами, в ходе которого ушерцы отбили шесть бронетягов и перешли в атаку, загнав землероек в лес, обстреляв напоследок из «Гаттасов».