– До тех пор, пока островитяне топчут нашу землю, мы будем их убивать без всяких разговоров. А потом переговоры попросту не с кем будет вести! – резанул Селтих. – Не мы начали эту войну, но мы её закончим!
И улыбнулся едва заметно. Словно говоря: «А на что ты рассчитывал, Аксель Крачин? Ты всерьёз собрался соревноваться в скорости и меткости с бамбадао? Ты жив только потому, что не потянулся за лежащей под рукой бамбадой».
– И ещё выясняется, что землеройки хотят взорвать собственный мост, – сообразил Сантеро. – Только мне кажется, что мы оказались в центре непонятной возни, чтоб их всех трижды в левый борт?
Орнелла бросила на пленницу взгляд, стараясь разом ответить на все вопросы, чтобы расколоть наконец эту рыжую ушерскую сучку. И вновь, в который уже раз, призналась себе, что не понимает, какие чувства владеют мерзавкой. Нет, в том, что Дагомаро напугана, зла и растерянна, сомнений никаких, но лицо держит превосходно, не выпускает не то что ни одной эмоции – даже тени её. Сначала Григ решила, что безучастность девчонки объясняется шоковым состоянием, но несколько жёстких, полных ненависти взглядов, которыми Кира наградила Колотушку, показали, что консульская дочь не так уж равнодушна к происходящему. Дагомаро закрылась, а не спряталась. Затаилась, подобно коварной тутомарской кобре, терпеливо дожидаясь подходящего для атаки момента.
Но эта мысль приходит много позже. Зачем нужны мысли, когда есть цель?
Мы ушли из Карлонара морем, потому что к этому времени землеройки уже перерезали дорогу на север. Ушли, понимая, что больше не вернёмся и амбициозные планы по завоеванию Приоты рухнули. Ушли непобеждёнными. Но проигравшими.