— Ладно, хорош на судьбину горькую жаловаться, говори лучше, какая сволочь гражданских мертвякам скормила?
— Хорошо, — спокойно говорит женщина и начинает доставать из своего чемоданчика какие-то ампулы, упаковку одноразовы шприцов и еще что-то медицинское, в чем я все равно разбираюсь хуже, чем порося в апельсинах.
Женька кинулась открывать замок, изо всех сил стараясь снова не разреветься. Не успела она даже толком разглядеть здоровенного омоновца, стоявшего прямо за порогом, как на его плече зашипела радиостанция.
Три сотни? А было там утром, по моим прикидкам, не меньше четырех тысяч человек. Твою-то мать!
— А просто так, — улыбаюсь я в ответ. — Понравились вы мне, вот и решил вам помочь. Опять же, много ли вы возьмете? А остальное мы приберем. А то жизнь — она длинная, мало ли, вдруг пригодится. Ну, что, договорились?
Как дежурный и сказал, сестру я нашел в нижнем спортзале. У нас в Отряде их два — верхний, тот, что на третьем этаже — борцовский и, одновременно, «тренажерка». В нижнем мы в волейбол или мини-футбол зимой рубимся. Сейчас просторный зал с зеленым акриловым покрытием на полу, застелен армейскими плащ-палатками и матрасами, которых у наших старшин на складе за многие годы кавказских командировок богато накопилось. Да, по идее их уже давно списали и должны были утилизировать. Но какой же кладовщик будет материальные ценности разбазаривать? Вот и хранятся на складе целые кипы всякого барахла, от старых матрасов, спальных мешков и заношенного до неприличия камуфляжа до печек-булерьянов и разномастной мебели. Мало ли что? Прижмет жизнь — а у нас запасец имеется. Вот, она и прижала. А старшины наши, хоть и дразнил их народ «хомяками» и подкалывал по всякому, оказались готовы.