Сашка прошла в ванную. Включила горячую воду и долго смотрела на бегущую струю.
— Нет, — неприязненно сказал Коженников-младший. — У нас на завтра работы много. Привет.
Они целовались в подъездах. В городе Торпа было полным полно темных, гулких, пустых подъездов. Кое-где пахло кошками, кое-где — духами или сырой штукатуркой. Кое-где ничем не пахло. Старые почтовые ящики, много раз покрашенные и оттого монументальные с виду, кадки с фикусами, чьи-то санки, коляски, разобранный детский велосипед — перед ними разворачивалась внутренняя летопись города, подъезд за подъездом, и Сашка впервые — накануне восемнадцатилетия — научилась как следует целоваться.
— Удачи, — серьезно сказал Портнов, глядя поверх стекол. — Ты — лучшая.
Они вошли. Изнутри барак был немногим веселее, чем снаружи: коричневый линолеумный пол, стены, выкрашенные синей краской до уровня глаз и оштукатуренные выше, лестница с железными перилами. Откуда-то вырывались струи пара, и слышался шум воды в душе.
— Это пройдет… Все пройдет, по большому счету. А где эта девочка, Ира, у которой я занимала свитер?