Отскочила крышка. Вывалилась кассета. Разговоры смолкли.
Лил дождь. Вода шелестела в сточных трубах. Сашка, перерыв чемодан, поняла вдруг, что приехала на учебу летом, в джинсах и футболке, и ворох одежды, что запихивала в чемодан мама (вопреки громким Сашкиным протестам), ворох, казавшийся громоздким и ненужным — не только необходим, но даже и хлипок перед лицом наступающих холодов.
Мама купила пахлавы у разносчицы в белом фартуке. Сашка долго облизывала сладкие липкие руки, потом пошла к морю — сполоснуть. Вошла в воду, не снимая пластиковых шлепанцев. Красный буек, знак совершенства на полпути к горизонту, едва покачивался на воде, отражал солнце матовым боком. Сашка улыбнулась, сбрасывая тревогу. В самом деле, смешная история. Чего ей бояться? Через неделю она уедет домой, и вообще. Что он ей сделает?
Во дворе цвели деревья, названия которых Сашка не знала и звала про себя «павлиновыми». За цепочкой неровно подстриженных кустов начиналась улица, ведущая к морю. «Улица, Ведущая к Морю» — так Сашка и решила ее про себя называть. Таблички с подлинным названием улицы, простым и невзрачным, ничего не значили. Бывает ведь, что прекрасным вещам дают дурацкие названия — и наоборот…
Сашке казалось, что она видит поезд со стороны. Видит его длинную спину с маленькими трубами, из которых где гуще, где реже поднимался дым. Она все это видела, понимая, что вокруг темнота; она ощущала воздушные потоки. Стелилась, перетекала в пространстве, а может, скользила, как скользит по земле тень летящего самолета.
— Чего они от нас хотят? — тихо спросил Егор. — Чему они нас учат, ты-то знаешь?