Ансу Бернштейну и через одиннадцать лет снятся только лагерные сны. Я тоже лет пять видел себя во сне только заключённым, никогда— вольным, анет–нет— и сегодня приснится, что я зэк (и во сне нисколько этому не удивляюсь, веду себя по старому опыту). Л.Копелев через 14 лет после освобождения заболел — и сразу же бредит тюрьмой.
Поглядывая друг на друга волками, потому что теперь кто–то должен был лечь из них, они пошли дальше — туда, куда показывал им «батя», ичерез два часа нашли там колодец!..
С тех пор я понял ложь всех революций истории: они уничтожают только современных им носителей зла (а не разбирая впопыхах— и носителей добра), — само же зло, ещё увеличенным, берут себе в наследство.
Стали выводить их на стройку жилого квартала — возник план уползти по канализационным трубам.
Евгения Гольцман в Казанской тюрьме (1938) противилась перестукиванию между камерами: как коммунистка она не согласна нарушать советские законы! Когда же приносили газету— настаивала Гольцман, чтобы сокамерницы читали её не поверхностно, а подробно!
Я показал ему: «Обратите внимание, товарищ подполковник!»