Денис Мясковский сидел перед пустой тарелкой, разглядывая что-то вроде иллюстрированного журнала со многими яркими картинками — размытыми цветовыми пятнами. Сашка, стоя в очереди, слышала его разговор с Коротковым.
Он тоже был словом. Отзвуком. Материальным воплощением чьей-то короткой просьбы. Сашка не отдавала себе отчет, откуда в ней взялось такое знание; она сделала еще шаг и взяла ребенка на руки.
За деканатом, в закутке, помещалась аудитория тридцать восемь. Почему этой комнате достался такой номер — Сашка понять не пыталась. Стукнула в дверь и вошла. Класс был крохотный, без окон, в нем помещались только стол и несколько стульев. С потолка на очень длинном шнуре свисала голая лампочка. От ее пронзительного света Сашка зажмурилась.
— Язык созидания не знает грамматического времени. В нем существует одно только наклонение — повелительное. Первая производная от созидания использует сослагательное наклонение. Вторая производная — повествование.
Упала на четвереньки, и ее вытошнило на гальку. Выплеснулась вода, и вместе с ней — желтоватые кругляшки. Звякнули о камень. Сашка откашлялась, продышалась. Рвота ушла так же неожиданно, как началась. На гальке лежали три тусклые золотые денежки.
Если Егор узнает, что Сашка слушала его «Давай поженимся», как заевшую пластинку…