— Не надо слышать! Через ваши руки проходило много документов, вы не могли не знать.
Как всегда, особенно поначалу накинулись на этот закон, в 1932–33, и особенно рьяно стреляли тогда. В это мирное время (ещё при Кирове…) в одних только ленинградских Крестах в декабре 1932 ожидало своей участи единовременно двести шестьдесят пять смертников —а за целый год по одним Крестам и за тысячу завалило?
И получалось, что ортодоксы были у начальства на ближнем счету, составляли в лагере устойчивую привилегированную прослойку. (На рядовых тихих коммунистов, кто не ходил к начальству твердить о своей вере, это не распространялось.)
«А может ли он донести?» — «А чем он хуже других?»
И видно было, что он не дрогнет. Не станет он кривить душой для того, чтобы держаться за классный журнал, а не за кирку.
Коненцов— надзиратель (Экибастуз, 1950)— III: 65, 66