Сашка поднялась. Наклонилась. Рыбина дрожала у нее в ладони; размахнувшись, Сашка изо всех сил швырнула ее в воду. Разошлись круги. На ладони осталось несколько чешуек.
— Нельзя, — сказал коротко. — Мясковский, окно открывайте, я буду курить. Самохина, до свидания.
Выражение глаз Коженникова не изменилось.
Помня о запретах, она рисовала только эскизы. Только элементарные, не изъявляемые, наброски слов и понятий. И так увлеклась, что едва не пропустила конец зачета.
И в этом хирургически-ярком свете навстречу Сашке из отверстия ринулась темная крылатая фигура.
Она слишком верила в информационный «туман» вокруг института и всего, что с ним связано. Спокойная мамина логика оставила ее безоружной посреди ровного поля.