— Кхе… Господин губернатор, ваше превосходительство! Бежал, изверг! Из пистоля в урядника пальнул – и на коня. А мои-то люди пешими были…
Ну и, конечно, все эти "фокусы" должны оставаться нашим небольшим внутренним секретом. Ничего криминального в предложенной схеме нет, но недовольство министерств, вскройся такое систематическое игнорирование бумаг, гарантировано. Об этом тоже не забыл упомянуть.
Аппетит разыгрался – время к обеду, а я и не завтракал как следует. Но день как начался бестолково, так и продолжался. Стоило переодеться и выйти в столовую, к накрытому уже манящему ароматами столу, как явился потный, раздраженный господин в волочащейся по полу шубе. Вошел и, не подумав постучаться, не просясь, уселся за мой стол, да еще ослепительно-белой, чистейшей моей салфеткой принялся пот со лба утирать.
Вяло отказывается. Подумает. Внимательно слежу за его жестами. Часто руки рассказывают больше, чем рот. Жандарм судорожно обдумывал мое более чем любезное предложение, а говорил о всяких пустяках. О таинственных письменах, оставленных отдавшим Богу душу таинственным старцем Федором Кузьмичом. Заинтересовался. Не знал, что после предполагаемого Александра Первого осталось наследство. Киприян Фаустипович охотно уточнил, что и богато украшенный крест, и письмена можно в доме купца Хромова увидеть.
Кстати, действительно – ненаглядного. В Усть-Тарке не нашлось ни единого зеркала. Совсем маленькое, с пол-ладони, было в бездонном саквояже Гинтара, но кроме одного глаза или подбородка в него ничего видно не было. Утруждать себя бритьем тоже не было необходимости – старик недрогнувшей рукой острейшей бритвой за пару минут ликвидировал лишнюю растительность на моем лице.
— Отчего же? — удивился с хитринкой в уголках глаз богач. — Непременно найдете. Ежели банк какой привлечь или в Петербурге акционерное общество. Батюшка вот ваш, я слышал, с бароном Штиглицем дружбу водит?! Иудей Гинцбург тоже охотно, как я слышал, в заводы или учреждение новых банков деньги вкладывает.