— Иди, работай, — устало улыбнулся я. Тяжело мне этот день дался. И рана продолжала слегка беспокоить. Так что ничего удивительного, что за делами я совершенно позабыл о моем "узнике совести" – присланном из Санкт-Петербурга присяжном поверенном.
— Выходит, ваши паровики слабее, но и дешевле?
— Разве вы получали другие какие-то мои приказы?
— Конечно, Герман Густавович! — Было видно, как ему трудно расставаться с чудесной игрушкой. Отсрочка – и та показалась ему подарком судьбы.
— Молчать и слушать, — продолжал я голосом мудрого удава Каа. Заметил – действовало. Что-то все-таки есть общего у психологии толпы с теми мартышками-бандерлогами из киплинговских джунглей. — Я пришел сюда, чтобы поведать вам, как мы станем жить дальше. Что при мне будет хорошо и мной будет поддерживаться, а что дурно и за что карать стану жестоко. Но вы, собравшись в гурт, становитесь баранами, а со скотом мне говорить не о чем…
Мама моя родная! Я вселился в немца, и путь мой лежал в Томскую губернию.