— Стерх точно так же говорил, — вспомнила Сашка. — «Вы боретесь за себя в устоявшемся обличье, две руки, две ноги…»
Голова ее была — тепловоз. Вдоль живота упруго вертелись колеса — звонкие и уверенные. Рельсы на ощупь оказались гладкими и прохладными, как мрамор. Под утро на них выпала роса. Сашка чувствовала, как разлетаются крохотные частицы, испаряются и снова конденсируются, как расступается туман перед лицом, как несется ветер за спиной, виляя, будто собачий хвост. Зеленые семафоры всходили над горизонтом, как звезды.
В конце апреля затяжная холодная весна вдруг сменилась почти летним теплом. Однажды утром, в половине пятого, Сашка проснулась с твердым желанием вымыть окно.
Сашка, чуть повернув голову, отметила, что Женя Топорко поправилась. Не особенно, но уже заметно. Ей не стоило надевать сегодня эту блузку — в обтяжку… А вот Лиза, наоборот, похудела, на ней был строгий черный свитер и широкие брюки, на груди поблескивал серебряный кулон — стильно; Сашка осознала вдруг, что она сидит на занятии в мятом спортивном костюме, с едва расчесанными волосами, без косметики. И что такой ее увидели все, когда она, опоздавшая, переступила порог.
— Нам Портнов пить запрещает. Что-то связано с этим… с метаболизмом.
Денис в последние месяцы оброс бородой, не очень густой, но курчавой. Борода прикрывала его мягкий подбородок, отчего Денис казался мужественнее и старше.