— Лизонька! — повернулся Крайнев к женщине, прислушивавшейся к их разговору. — Сделай нам глазунью! Корзинка с яйцами в сенях…
«И зачем нужна эта партия? — вдруг подумал Матвей. — Эти свары, подлости, постоянный страх?.. Зачем я в нее лез? Жил бы спокойно в деревне, пахал землю — и голова бы не болела! Крестьян никто не трогает — ни советская власть, ни немцы. Всем есть хочется, а накормит только крестьянин. Да, отбирают у него, так ведь можно припрятать. Всегда так делали. К тому же лес вокруг, а лес всегда прокормит. Грибы, ягоды, дичь…»
Крайнев достал из нагрудного кармана белый прямоугольник.
— Фромм! — окликнул рядового Штойбер. — Проводи! Как пройдут — сразу назад. Займешься костром…
— Соня! — тихо сказал Крайнев. — Прошу тебя: одумайся! Понимаю, тебе трудно, но перед богом и людьми ты — моя жена! Не его. Да, я не говорил тебе красивых слов и не стоял на коленях, зато делал все, чтоб ты была счастлива. Буду делать это впредь. Я пришел сюда из сытого и благополучного мира, но не за тем, чтоб развлекаться с женщинами. Их хватает и там. Здесь я только ради тебя! Зачем гонишь?
Пахло прелью. Было стыло и противно, как после нудного ночного дождя, насытившего влагой не только землю, но и воздух, стены домов, выгнавшего из газонов на тротуар тысячи червей; старайся не старайся, все равно наступишь, и они будут мерзко лопаться под подошвами…