– Эрастик, так Могила под казакином обрез носит, – объяснила непонятливому Инеска. – Застрелют они тебя. Застрелют и в сточную трубу кинут. Не впервой им.
Эраст Петрович прогнал неуместные мысли и стал смотреть на бледно-лиловый узор обоев. Сейчас снова сгустится туман, нарисованные ирисы колыхнут лепестками, заблагоухают, и придет сатори.
На лицах москвичей появилась робкая надежда.
– А по разговору он кто, барин или из простых? Как одет-то был?
От горестных мыслей о тщетности поисков гармонии и непрочности мира Масу отвлек телефонный звонок.
– Скажите, мой милый прокурор, а с чего вы вообще взялись ворошить дело какого-то давно забытого Соцкого? Вы уж простите, что перебиваю, но у нас суд неформенный, хоть, полагаю, приговор будет окончательный и обжалованию не подлежащий.