Захаров осведомлен о ходе расследования, и более того, из всех причастных к расследованию он единственный имеет медицинские навыки. Это шесть.
Дрожащей рукой взяла со стола папиросу, закурила – не сразу, с третьей спички. Вот тебе и железная докторша.
Атласная лента – ничего примечательного. Гладкая, красная, такими любят заплетать косы цыганки или купеческие дочки в праздничный день.
Его совершенно безумные глаза скользнули по лицам и остановились на Захарове, который единственный из всех сидел: молча, с кривой улыбкой, засунув руки в карманы кожаного фартука.
– Я и не фельдшер даже, – ответил Стенич, похоже, тронутый откровенностью незнакомца (да и лестью, падок человек на лесть). – Правда, господин Розенфельд использует меня как фельдшера, но по должности я всего лишь брат милосердия. И служу без жалования, по доброй воле. Во искупление грехов.