Никогда в жизни она не видела Стерха разъяренным. Он метался по четырнадцатой аудитории, и как показалось Сашке, едва сдерживался, чтобы не пинать стулья.
— Нам надо идти, — сказала мама. — Уже почти девять. Пошли скорее на пляж.
Коженников открыл перед ней дверцу белого «Ниссана». Сашка привычно съежилась на сидении.
На ней был свитер, изодранный в лохмотья, и видавшие виды черные джинсы.
Она с опозданием почувствовала, как горит ладонь. Удивилась сама себе: ей в жизни не случалось никого бить. Даже в шутку. А теперь она готова была схватить веник на длинной ручке, оказавшийся в углу, и бить этой палкой всерьез — избивать, причинять боль.
— Нормально, — сказала Сашка сквозь зубы.