Зашипел, нагреваясь, электрический чайник. Завоняло паленой изоляцией.
Через несколько секунд соседки отступили. Может быть, испугались. Ушли из комнаты. Сделалось пусто.
— Ну почему же они дурацкие… Я однажды спросил у него: как он, который ни разу не человек, и даже близко не белковое существо… Как он умудрился сделать сына? Я подозревал, тут что-то не так, но знаешь, что он мне ответил?
Она представила себе, как горит, сворачиваясь черными лепестками, целый мир. И заплакала — впервые за много дней.
— Да перестань. Не хочешь — не говори. Твое дело.
Двери вагонов были закрыты. Поручни заиндевели. Сашкины ладони распластывались, прилипая к железу, и держали надежно — но потом их было больно отрывать. Ее вагон был седьмой; дверь, подавшись, вдруг открылась внутрь, Сашка секунду болталась над входом, как портьера, а потом провалилась в тепло — прямо на влажный затоптанный пол.