— Если бы у тебя был день, который никак тебе не зачтется, ни в какие «ведомости» не пойдет… что бы ты сделал?
Человек на сцене ждал. Он не был похож на преподавателя ВУЗа, какими Сашка их представляла: вместо костюма на нем были джинсы и полосатый свитер, светлые прямые волосы забраны в «хвост», на носу очки — длинные и узкие, как лезвия, они были сконструированы, кажется, специально для того, чтобы удобнее было смотреть поверх стекол.
— Сань, тебя искали твои девчонки! — Оксана несла по коридору шипящую яичницу на сковородке. — Вика с Ленкой. Ты ключ утащила, что ли?
Пощечина прозвучала, как выстрел стартового пистолета. Сашка отлетела и ударилась спиной о стол.
Многочасовые упражнения что-то сотворили с ее рассудком. Ей казалось, что она хрустальная, прозрачная и ломкая, и совершенно спокойная — будто сосулька. Будто равнодушный кусок стекла. Она попробовала заплакать — как ребенок пробует проехаться на самокате после долгого зимнего перерыва. У нее получилось. Крупные слезы полились по щекам, но Сашка не испытывала ни грусти, ни отчаяния, вообще никаких эмоций — как будто открыли водопроводный кран.
— Я с ним поговорю, — великодушно пообещал Портнов. — Насколько мне известно, ваша работа в этом семестре его вполне удовлетворяет.