– Ну да, нам столько теперь не надо, – вздохнула Шелли. – Шеб у себя?
– Vectabulum…– сказала я и тут же поправилась, вспомнив, что там есть приставка, обозначающая внутреннюю часть. – Subvectabulum…
Я не удержался и сфотографировал возмущенную тифлингессу. Больно забавно она выглядела, жаль только хвост, от возмущения свернутый в какую-то абстрактную фигуру в кадр не попал. Гаррион, заметивший снимок довольно заржал.
– Одно утешает, – добродушно проворчал он, стягивая мокрую одежду, – вам теперь тоже по новой мыться.
– Если про отчет, то лично я ничего писать не буду, а ты как хочешь, – ответил я. – И с чего ты взял, что у остальных будут те же проблемы? Тирли вроде пока жене изменять не собирался, священник у нас вообще из монастыря, ему вера не позволяет… И в любом случае я вмешиваться не собираюсь, если уж меня самого не пойми куда понесло.
Всегда думал, что следователи специально на своих курсах сдают экзамен по невозмутимости, но описание наших похождений прошибло даже их. Больно уж сильно ребята носами крутили, да и на лицах постоянно вылезало то абсолютное недоверие, то искреннее изумление. Потом опять вертолеты, какой-то аэродром, очередной военный борт, другой аэродром… Там своих ребят я видел крайний раз. Нас прямо на ВПП рассадили по закрытым кузовам разных машин и… Ну, тюрьмой то место, в которое лично меня привезли, назвать, наверное, нельзя все же. Комнатка неплохая, дверь, по крайней мере, внешне, самая обычная, казенная, обстановочка как в гарнизонной офицерской гостинице средней руки. Кормежка опять же, весьма и весьма недурственная. Но вот все остальное…