Химмельштос ведет себя несколько нерешительно, он замедляет шаги. Но затем все-таки подходит к нам. Никто даже и не думает встать. Кропп с интересом разглядывает его.
— Канторек и Беттхер, за хлебом! Возьмите с собой тележку.
Она щупает мне пульс и притрагивается к моему лбу.
Мы осторожно разрезаем штанину. Он стонет.
— Ну, открывай же свою обжорку, Генрих! И так видно, что фасоль сварилась!
Стало светлее. Кат берет обломок крышки, подкладывает его под раздробленное плечо, и мы делаем перевязку, истратив на это все бинты из наших индивидуальных пакетов. Пока что мы больше ничего не можем сделать.