– Как угодно-с. Сдвигаю с 23 на черное. Les jeux sont faits!
Маса открыл глаза. Увидел склонившегося над ним Фандорина, заморгал, всхлипнул.
– Долго рассказывать. Трех часов не хватит, – пробормотал Эраст Петрович, щупая шейный пульс у раненого.
Он нетерпеливо позвонил в колокол. Прижался к стеклу, за которым ничего нельзя было разглядеть.
Эраст Петрович на всякий случай не отпускал ее руку. Оскорбленные материнские чувства – материал горючий, а идиот Арташесов своим цинизмом еще и подливал масла в огонь.
В темных казармах зашевелятся разагитированные солдаты.