– Знаю. Откуда ты так по-русски знаешь? Даже про шиш с маслом.
Старикашка скользнул равнодушным взглядом по Фандорину и не поздоровался, а только шмыгнул носом. Но когда увидел бледного человека, неподвижно лежащего на спине, выцветшие глазки вспыхнули, а ладони азартно потерли одна другую. И Эраст Петрович понял: это настоящий лекарь. Тот, кто так любит свое ремесло, не может быть шарлатаном.
– Так точно, – неуверенно ответил Васильев. – Но тогда получится, что внутри почти никого не остается.
В довольно большой комнате на низком диване кто-то спал, накрытый одеялом. У столика, скрестив ноги, сидел заросший черной щетиной дагестанец в папахе, что-то быстро писал. Это было удивительно. Саадат никогда не видала, чтобы горцы строчили карандашом по бумаге.
Он показал на домишко, ничем не отличавшийся от остальных – с такими же черными от въевшегося чада стенами.
Надутый портье с подозрением оглядывал запачканный фандоринский пиджак и молчал.