Снова короткая пауза, и потом: «Да, трехчасовым. Всё, бывай».
У него имелась давняя (прямо сказать, не вполне мужская) привычка: не выходить из помещения, пока как следует не проверит, всё ли в порядке с внешностью и нарядом.
Лежащий дернулся, но Фандорин успел смахнуть «наган» вместе с газетой на пол.
Что до Гасыма, тот в природном виде напоминал медведя: огромный, заросший бурой шерстью, с круглым брюхом и толстенными ляжками.
Мсье Симон, флибустьер российской кинопромышленности и природный психолог, на просмотр новаторской фильмы пригласил театральную артистку нарочно, исподтишка следил за ее реакцией и шепнул: «Имажинэ зал, в котором не тысяча пляс, а миллион, десять миллионов» – и переворот в карьере свершился.
Завороженный поразительной женщиной (подобной он никогда еще не встречал и не подозревал, что такие бывают), Эраст Петрович на несколько часов забыл и об оторванных руках, и об угрозе для государства, которая со смертью Одиссея отнюдь не развеялась. Забастовка продолжается, а место выбывшего организатора наверняка займет кто-то другой.