– Сударь, – окликнул Эраста Петровича портье. – Вам телефонировали из «Новой Европы». Очень взволнованный господин, некто Симон. Спросил, точно ли вы вернулись, и сказал, что сию минуту будет здесь. Не угодно подождать?
По дороге обратно в «Новую Европу» (из-за жары шли небыстро, старались держаться тени) Симон без остановки рассказывал про картину. Эрасту Петровичу было неинтересно, он слушал вполуха.
– Дятел и Одиссей, проходящий по разработкам Охранного отделения, – это одно и то же лицо?
«Тогда просто посижу на полу в позе, способствующей циркуляции крови. А потом снова пошевелю мозгами».
– Ты теперь будешь не русский, а дагестан. Вот. – Гочи достал из узла бешмет, папаху, мягкие сапоги, еще какую-то одежду. – В Баку дагестан много. Легко прятаться. По-нашему они не говорят. У дагестан каждый аул свой язык. Никто дагестан не понимает. Сам дагестан другой дагестан не понимает.
Что ж, тем больше причин побыстрее отыскать товарища Одиссея – и улизнуть обратно в Москву, пока правая половина дома в Сверчковом переулке благословенно тиха.